В период спада советской экономики, система науки и технологий не
смогла отреагировать на требования современной высокотехнологичной
экономики.
После распада Советского Союза и образования новых
независимых государств рядом бывших союзных республик были предприняты
попытки перевести экономики своих стран на инновационное развитие. Но
все эти попытки потерпели неудачу.
Произошло это потому, что
основной социально-экономической стратегией практически во всех странах
бывшего СССР стояла задача «сохранения».... «Сохранение производства»,
«сохранение рабочих мест», «сохранение социальной и межнациональной
стабильности», «сохранение научного и оборонного потенциала» и т.п.
В
России использовался несколько иной термин — «стабилизация». Но суть от
этого не менялась. В ситуации, когда экономика всех постсоветских стран
катилась вниз — «сохранение» и «стабилизация» были, возможно, наиболее
правильным выходом из положения. Это была попытка, скорее всего
бессознательная, повторить опыт преодоления кризиса времен «Великой
депрессии».
В 1990-е годы в странах бывшего социалистического
лагеря разразился экономический кризис, который напоминал кризис
западной экономики 30-х годов. Закрывались заводы, разорялись тысячи
предприятий. Директора и управляющие некогда процветающих компаний
оставались без работы. На улицах городов, с целью получения работы,
стояли длинные очереди.
Тогда, в 30-е годы в США, Франклин
Делано Рузвельт предложил «новый курс». Он считал, что главное — чтобы
люди работали. Самое плохое в кризисе — не экономические проблемы, а
опасность безделья. И дело здесь не только в трудовой протестантской
этике, которая самым большим грехом видела «ничегонеделание».
Ни
один здоровый мужчина не должен был без пользы лежать на диване. Надо
было обеспечить его работой. Даже если эта работа была бы совершенно
бесполезна и экономически неоправданна. Даже если эта работа была, как
случалось в Советской Армии: рыть траншею, а затем ее зарывать. Важно
другое. Нужно было вернуть мужчине чувство достоинства как в собственных
глазах, так и в глазах жены и детей. Надо было вернуть статус хозяина в
семье, который он потерял, не имея работы и не в состоянии приносить
домой трудом заработанные деньги.
Конечно, платой за «новую
экономическую политику» была невиданная в США инфляция. В 90-е годы
такая же инфляция была и в СНГ. Но это была та цена, которую как
Рузвельт, так и руководители постсоветских стран были готовы платить за
то, чтобы люди работали, а не ныли — ничто так не развращает человека и
не подрывает его достоинство, как безделье. Это помогло людям вернуть себе самоуважение и поднять с колен экономику.
Стратегия «стабилизации», или «сохранения», ярко видна на примере поддержки науки как в России, так и в Украине, и в Беларуси.
Белорусская наука в период после распада СССР получала беспрецедентные меры государственной поддержки в виде:
прямого
бюджетного финансирования — около 110 миллионов долларов в год, из
которых более половины приходилось на институты Национальной академии
наук;
построенных за бюджетные деньги и переданных
безвозмездно государством имущество в виде сотен тысяч квадратных метров
офисных и производственных площадей;
возможности использования аренды от сдачи этого имущества на различные нужды НАН Беларуси, в том числе на зарплату.
В России, по различным данным, на поддержку науки выделяется около 10 миллиардов долларов ежегодно.
И
Беларуси задачу «сохранения» выполнить удалось. Получив с момента
реорганизации в 2001 году и прихода к управлению нового руководства от
государства конкретную поддержку, основному научному учреждению страны
удалось сохранить основные показатели эффективности.
То есть наука «не просела», ситуация стабилизировалась.
Многотысячные
институты НАН Беларуси благодаря мерам государственной поддержки к 2009
году сумели сохранить экспорт в объеме 6 млн. долларов. Это вполне
стабильный объем...
Сопоставимые экономические показатели имеют академии наук России и Украины.
Но
пришло время от концепции «сохранения» перейти к концепции «развития».
Это хорошо, что в России, Беларуси и Украине удалось сохранить
эффективность финансирования науки на прежнем уровне. Но куда уйти от
того факта, что аналогичную экспортную выработку дают большинство
стандартных ирландских или финских ИТ-компаний численностью в несколько
сотен человек. И без бюджетных вливаний.
США были привержены
«новому курсу» около 8 лет. Потом были разные попытки реформирования. Но
лишь в 70-е годы на фоне поражения во Вьетнаме США начали модернизацию.
Именно тогда появился феномен, который сегодня мы знаем как
«Силиконовую долину».
Около 5 лет назад Беларусь сделала
первые шаги на пути к инновациям, где главный лозунг — не идея
«сохранения», а идея «развития», «модернизации». Россия, которая могла
себе позволить иметь неэффективную инновационную политику (так
как основная выручка в этой стране приходится на сырье) также около
года назад начала активное обсуждение этой темы. Вслед за этим Украина
после выборов нового руководства тоже приступила к обсуждению этой темы.
В
Украине, как и в Беларуси, единственным природным богатством является
не нефть, газ, цветные и черные металлы. Люди — вот единственное наше
средство в остроконкурентной международной борьбе. Как этим ресурсом
воспользоваться рационально, то есть с умом?
