НАМ 12 ЛЕТ
беЛн.бу - Белорусский, народный портал

В несклонной к переменам правоохранительной системе предполагаются изменения. Главой государства Генеральной прокуратуре во взаимодействии с некоторыми иными государственными органами поручено подготовить Концепцию совершенствования системы мер уголовной ответственности и порядка исполнения уголовных наказаний, а также Государственную программу по борьбе с преступностью и коррупцией на 2010 — 2012 годы. Работа проводится масштабная, привлечены специалисты из различных сфер и отраслей. Какие первые итоги этой работы, каких новаций нам следует ожидать? На эти и другие вопросы отвечает Генеральный прокурор Григорий ВАСИЛЕВИЧ.

— Григорий Алексеевич, чем вызвана необходимость изменений?

— Подготовка указанных документов обусловлена необходимостью принять дополнительные меры для предупреждения и выявления преступлений, в том числе коррупционных и других правонарушений. На данный момент подготовлен соответствующий вариант концепции и государственной программы, над которыми надо будет еще работать. Ведь та же концепция — это основа правотворческой и правоприменительной деятельности на ближайшую перспективу. Поэтому нами будут анализироваться поступившие замечания, в том числе и из Администрации Президента.

Сразу отмечу, что разработанные на сегодня варианты проектов названных документов — это результат совместной работы ряда органов государственной власти: Правительства, Государственного секретариата Совета Безопасности, Министерства юстиции, органов судебной и местной исполнительной власти. Особую признательность хотел бы выразить коллегам из МВД, которые представили основу государственной программы. Концепция же в большей степени готовилась специалистами нашей системы. Множество идей было высказано научными сотрудниками. Окончательное решение об утверждении документов, разумеется, остается за Президентом.

— Каковы основные цели концепции?

— Главная задача — оптимизировать меры уголовной ответственности, систему уголовных наказаний, повысить эффективность исправительного воздействия на лиц, совершивших преступления, обеспечить социальную справедливость в сфере наказания, предупреждать преступность.

— Подобные задачи ставились не раз... За счет чего вы сейчас ожидаете успеха?

— У нас имеется и позитивный, и негативный опыт. Сложим его, выведем правильный алгоритм. Здесь и более строгая индивидуализация наказаний, и видение возможностей ресоциализации осужденных, и объединение усилий соответствующих госорганов, общественности по предупреждению рецидивной преступности. Не забудем и о поиске новых стимулов, формирующих у правонарушителей законопослушное поведение. Предполагается, что будет совершенствоваться не только правоприменительная практика, но и законодательство.

— Считается, что самая эффективная мера в «устрашении» преступников, в том числе и потенциальных, — лишение свободы...

— Эта мера была, есть и останется в дальнейшем. Соглашусь: она наиболее эффективна по отношению к лицам, совершившим тяжкие и особо тяжкие преступления — убийства, разбои, грабежи, к причинившим тяжкие телесные повреждения, поставляющим и распространяющим наркотические средства, к экономическим преступникам, нанесшим интересам государства существенный урон. Изоляция таких людей от общества — в своем большинстве на длительные сроки — необходима и оправданна.

— Значит, ожидать послабления не приходится?

— Не совсем так. По нашим расчетам за некоторые экономические, иные преступления, учитывая в целом благоприятную криминогенную ситуацию, можно было бы в перспективе назначать менее длительные сроки лишения свободы. Особенно важно осторожно подходить при назначении такого наказания человеку, который нарушил закон впервые. Чтобы «тюремные университеты» не сделали свое дело.

— Григорий Алексеевич, а какой сейчас средний срок лишения свободы?

— За последние 6 лет он вырос с 6 до 8,8 года для мужчин и с 4,6 до 5,8 года для женщин. Считаем, что сроки необходимо оптимизировать. Чтобы там, где это возможно, они не приводили к привыканию к жизни в условиях изоляции. У человека, пусть и преступника, должен оставаться стимул, надежда вернуться к нормальной жизни.

— Тогда такой вопрос. Эффективен ли институт условно–досрочного освобождения?

— Полагаем, что этот институт должен совершенствоваться. Нужно более тщательно оценивать основания для его применения. Причем делать это должны как прокуроры, суд, так и другие субъекты, принимающие участие в решении вопроса.

К слову, я бы предложил оценивать работу исправительных учреждений не столько по количеству условно–досрочно освобожденных или по количеству лиц, которым лишение свободы заменено более мягким наказанием, сколько по такому показателю, как повторность совершения преступлений.

— И как обстоят дела с рецидивной преступностью?

— Более 14% лиц, условно–досрочно освобожденных из исправительных учреждений, совершают умышленные преступления в течение неотбытой части наказания. Еще более 15% — после истечения срока неотбытой части наказания.

— Как решить эту застарелую проблему?

— Мое мнение таково: надо усиливать воспитательную работу с осужденными, причем не только за счет «сурового» отношения к ним. Главным и в то же время очевидным условием условно–досрочного освобождения должно быть обязательное трудоустройство данного лица в определенный судом срок по избранному месту жительства. Если трудоспособный человек не соблюдает это требование, значит, решение об условно–досрочном освобождении по отношению к нему должно быть отменено.

— То есть основной лечащий фактор — это трудотерапия?

— Главное, чтобы человек имел законный источник дохода — он может быть наемным работником, открыть свое дело, найти другой вариант. Посмотрите. Около 70% краж совершаются теми, кто нигде не работает и не учится. На преступление они порой идут ради того, чтобы поесть, чаще выпить, не исключено — и для того, чтобы приобрести наркотики. Разумеется, нарушать или не нарушать закон — это личный выбор каждого. Но и государство, общество также должны помогать таким людям.

— Помнится, не так давно шел активный разговор про эффективность ареста. Писались научные статьи, выходили иные публикации, и сторонников у этой меры наказания было довольно много. Насколько она себя оправдала?

— В последние годы к аресту приговаривается около 10% лиц, чьи уголовные дела рассмотрены судом. Замечу, что к лишению свободы — 24 — 25%. Арест как мера уголовной ответственности, конечно, должен остаться. Но и здесь необходимы изменения. Речь даже не столько о снижении срока (сейчас это максимум 6 месяцев для взрослых и 3 месяца — для несовершеннолетних), а в оправданности меры. Назначать ее нужно только тем лицам, по отношению к которым арест будет эффективен.

— Продолжим о видах наказания. Ранее вы критически высказывались относительно практики назначения исправительных работ, ограничения свободы. Что говорится об этих мерах в новой концепции?

— Несомненно: необходимость совершенствования не столько, может быть, законодательства, сколько практики назначения таких наказаний назрела давно. Почему? Основная причина в том, что значительная часть осужденных к этим видам наказания уклоняется от их отбывания. Таким образом они не только совершают новое преступление, но и заставляют государство дополнительно тратиться на новое уголовное преследование, на судопроизводство. Гособвинитель и особенно суд обязаны до назначения подобных видов наказания убедиться, что осужденный в будущем будет их исполнять.

— Можно ли назначать исправительные работы тем, кто не желает, отвык работать? Часто ведь происходит именно так...

— В том–то и дело, что сейчас эта практика получила широкое распространение: исправработы назначают тем, кто долгое время ведет асоциальный образ жизни, забыл, что такое труд. В итоге получаем такую картину: в 2009–м за уклонение от отбывания этого вида наказания осужден 31% от всего числа лиц, которых приговорили к исправительным работам. Это 8.845 человек!

Мы предлагаем выход из ситуации: назначать исправработы только тем, кто на день вынесения приговора трудоустроен. Конечно, можно подумать о каких–то иных вариантах. Например, устанавливать срок для поиска работы. Но если человек после того, как совершил преступление, вплоть до вынесения приговора не предпринял собственных мер, чтобы заработать на жизнь, не воспользовался помощью служб занятости, а, наоборот, вел разгульный образ жизни, то и после приговора надеяться на изменения в его поведении не приходится.

— Что вы предлагаете изменить при назначении такой меры, как ограничение свободы?

— Наказание в виде ограничения свободы используется сегодня очень широко. В последние годы к нему приговорено около 15.000 человек. Это приемлемая альтернатива лишению свободы. Но здесь, к сожалению, также очень высокий процент рецидива. Поэтому при назначении наказания нужно учитывать и личность человека, и его поведение до и после совершения преступления.

В целях, если хотите, более рационального подхода предлагается назначать эти виды наказаний — исправительные работы и ограничение свободы — на альтернативной лишению свободы основе. То есть чтобы при уклонении от их отбывания в соответствии с нормами Уголовного кодекса происходила замена на лишение свободы.

И, может быть, самое главное: не только органы прокуратуры, МВД, но и суды обязаны постоянно анализировать практику назначения и исполнения наказаний, принимать меры по корректировке ситуации. Они в этом должны быть заинтересованы, ведь в данном случае речь идет о преступлениях против правосудия.

— За рубежом преступника традиционно предпочитают наказывать «рублем». Какова ситуация у нас?

— Осуждение к штрафу в общей структуре наказаний в последние годы составляет в среднем 12 — 14%. Динамика позитивная. Вот здесь, кстати, суды очень тщательно подходят к вопросу, ведь именно судебные исполнители должны обеспечить взыскание штрафов. Поэтому и рецидив в отличие от отбывания исправработ, ограничения свободы почти в 10 раз ниже. Мы полагаем, что надо и дальше развивать эту позитивную судебную практику, ведь в некоторых странах штрафы занимают до 40% в общей структуре наказаний. В то же время в нынешнем варианте концепции не поддержано «радикальное» предложение ограничиться в УК двумя основными видами уголовной ответственности — лишением свободы и штрафами. Наоборот, то, что у нас есть широкий спектр мер уголовной ответственности, позволяет при разумной практике добиваться эффективных результатов. Повторюсь: надо учитывать социальную опасность совершенного преступления, личность преступника. А практику назначения штрафов можно было бы расширить, к примеру, за преступления против собственности и порядка осуществления экономической деятельности. В какой–то мере можно говорить и о социальной компенсации.

— Кстати, в чем ее суть?

— В реальном и полном возмещении потерпевшему вреда. В прошлом году звучали предложения предусмотреть социальную компенсацию за освобождение от уголовного наказания при совершении тяжкого преступления — что, на мой взгляд, было неприемлемо. Предлагается рассмотреть возможность введения компенсации при осуждении с отсрочкой исполнения наказания, осуждении с условным неприменением наказания и без него.

И еще: за счет средств, поступивших в качестве социальной компенсации — а она должна быть оптимально высокой, — мы предлагаем формировать фонды помощи потерпевшим. Это очень важный момент, ведь наши усилия должны быть нацелены на защиту прав тех, кто пострадал от действий преступников. Рассчитываю, что в процессе ее реализации будут найдены меры по отношению к лицам, совершившим преступления и не выполняющим своих имущественных обязательств перед потерпевшими. Необходимо, например, обеспечить единообразие судебной практики по возмещению морального вреда. Так, выплаты потерпевшим при совершении убийства близкого лица могут от региона к региону варьироваться в разы. Это недопустимо.

— Григорий Алексеевич, какие еще важные, на ваш взгляд, есть проблемы, требующие решения?

— Мы обратили внимание на практику применения наказаний в виде общественных работ. Ее необходимо расширять. Сейчас в общей структуре такие работы составляют всего 1 — 2%. Хотя тут тоже есть нюансы. Применение общественных работ к лицам, которые вели до осуждения асоциальный образ жизни, не столь эффективно, как хотелось бы. Поэтому надо думать, кому назначать такое наказание. Следовало бы предусмотреть назначение общественных работ с отсрочкой в исполнении наказания, осуждении с условным неприменением наказания, при условно–досрочном освобождении от исполнения наказания в виде лишения свободы. Еще, возможно, несколько увеличить срок, ведь сейчас общественные работы составляют не более 240 часов.

— Перейдем еще к одной важной и обсуждаемой в последнее время теме. Стоит ли ожидать радикальных изменений в принадлежности уголовно–исполнительной системы? Судя по редакционной почте, этот круг вопросов очень интересует читателей...

— На данном этапе, считаю, не самое главное, в чьем подчинении будет находиться уголовно–исполнительная система — останется ли у МВД или, как иногда предлагается, перейдет к Минюсту. Более принципиальным является вопрос о соблюдении того минимума, который должен быть обеспечен человеку, оказавшемуся в неволе. Прокуратура постоянно обращает внимание на необходимость соблюдения уголовно–исполнительного законодательства всеми субъектами — и лицами, совершившими преступления, и административным персоналом. Здесь проблем остается еще достаточно, причем с давних времен. Решить их можно было бы, подготовив проект закона о совершенствовании уголовно–исполнительной системы и о социальной адаптации лиц, освобожденных из исправительных учреждений. А также путем более требовательного подхода руководства департамента исполнения наказаний к соблюдению стандартов, касающихся содержания осужденных.

Более полезным было бы с точки зрения предупреждения рецидива преступлений, более полного обеспечения прав осужденных распределять их по отрядам в зависимости от их криминально–мотивационных установок — насильственные ли были мотивы, корыстные ли и т.д. Необходимо обеспечить максимальную изоляцию и дифференцированные условия содержания таких групп, эффективнее воздействовать на осужденных с целью их последующей социальной реадаптации.

— Григорий Алексеевич, расскажите об основных положениях проекта новой Государственной программы по борьбе с преступностью и коррупцией.

— Госпрограмма рассчитана, по сути, на ближайшие два года. Как я уже отметил, огромный вклад в ее подготовку внесли МВД, Совет Министров. В госпрограмме анализируется динамика преступности за последнее время. Вот пример: за последние два года на 30% снизилось количество убийств, на 18% — тяжких телесных повреждений, повлекших смерть. С другой стороны, каждое преступление — это трагедия, поэтому государство и должно предпринимать максимум усилий, чтобы предупреждать и выявлять преступления.

— К слову, о статистике. Что для вас значат цифры? Насколько они важны?

— Во–первых, статистика должна быть достоверной. По линии прокуратуры постоянно предъявляем такие требования. Как известно, за регистрацию преступлений отвечают органы внутренних дел. И нарушения пока, увы, есть. А ведь именно от добросовестности сотрудников районного и городского милицейского звена зависит полноценная статистическая картина.

Во–вторых, подобные данные позволяют увидеть тенденцию в развитии ситуации, оценить ее и выработать меры противодействия. Причем за цифрой необходимо видеть суть. Например, выявили больше коррупционных преступлений. Можно сказать — хорошо сработали правоохранительные органы. А можно и отметить — плохо, что коррупция не иссякает.

Именно по этой причине в последние годы Генеральная прокуратура постоянно контролирует те направления, которым раньше, возможно, не уделялось достаточно внимания. Перечислю их. Это повышение эффективности работы контролирующих органов по своевременному, а не через многие годы выявлению коррупционных правонарушений. Усиление ведомственных ревизионных служб. Контроль за состоянием дел в своей отрасли и на своей территории руководителями министерств и местных исполнительных и распорядительных органов. Повышение эффективности финансового контроля, особенно при осуществлении государственных закупок. Усиление воспитательных мер по отношению к руководителям и должностным лицам и так далее.

Полагаем, что и предприниматели должны быть заинтересованы в искоренении коррупции, в добросовестной конкуренции. Мы, кстати, были бы очень признательны за ценные, без ехидства, предложения о том, как побороть эти пагубные явления.

С другой стороны, нужно понимать, что проблемы коррупции будут актуальны всегда и везде, в любом государстве. Пока есть экономический интерес, стремление к быстрой наживе, будут и взятки. И не только по вине плохих чиновников, но и тех, кто входит с ними в контакт, пытаясь решить свои вопросы. Нередко именно они подкупают, провоцируют управленцев. Поэтому постоянно обращаем внимание на то, что на антикоррупционном фронте совместно работать должны как государственные, так и общественные структуры.

— Какие еще направления предусмотрены предполагаемой государственной программой?

— Представляется, что Правительство может потенциально сильнее противодействовать преступности и коррупции. Эти вопросы должны ежегодно рассматриваться на заседаниях Совета Министров, причем в комплексе. Ведь бороться с преступностью — это не только задача МВД. Это не только поиск и задержание бандитов и мошенников. Работать в связке должны все министерства и ведомства, начиная от Министерства по налогам и сборам, Министерства образования, Министерства спорта и туризма, Министерства культуры и т.д. Подобная практика, кстати, уже есть. Благодаря совместным усилиям МВД и ряда гражданских министерств удалось добиться существенного снижения преступности среди несовершеннолетних. Наглядный пример! Было бы хорошо, если бы облисполкомы взяли на себя организацию работы и определили населенные пункты, где обеспечивается наиболее высокая правовая культура населения. И самое главное — в этот процесс должны быть включены все, кто занят общественной работой.

В проекте государственной программы есть и другие важные направления — речь идет о мерах правового, организационного, экономического, нравственного характера. В одном интервью рассказать обо всех невозможно. Резюмируя, хочу отметить: главное — исключить формализм, задействовать всю систему государственных органов и структур, сформировать цивилизованные отношения между государством и человеком, чувство взаимного уважения и ответственности. Были бы признательны гражданам, если бы они в своих письмах в адрес Генеральной прокуратуры высказали свои предложения, как более эффективно воздействовать на криминогенную сферу.

— Спасибо за содержательный разговор!

Сообщает нам СМИ Портала Беларусь Сегодня: SB.BY