НАМ 12 ЛЕТ
беЛн.бу - Белорусский, народный портал

«Окрестин не вышел из пике!»

1 июля 1944 года летчики 74–го полка полетели на разведку над лесным районом восточнее Минска и не поверили своим глазам: под ними словно растревоженный муравейник из десятков тысяч гитлеровцев! Лесные дороги были полностью забиты автомашинами, артиллерией, танками! И все это непрерывно двигалось в сторону Минска. Как оказалось впоследствии, в Минский «котел» угодило более 100 тысяч гитлеровцев, среди которых 12 матерых немецких генералов. На уничтожение врага, угрожавшего столице Белоруссии, были брошены все четыре штурмовых авиаполка 1–й гвардейской авиадивизии. Бои были ожесточенные. В 74–м полку 2 июля погиб экипаж в составе лейтенанта Бориса Краснова и рядового Алексея Петренко, 5 июля не вернулся на родной аэродром кавалер 3 орденов Красного Знамени лейтенант Иван Березин со своим воздушным стрелком сержантом Василием Кастрицким, который погиб буквально у порога отчего дома. Увы, так и не дождались его в родной деревушке Каменка, что в Узденском районе Минской области.

Особенно напряженная обстановка сложилась в «котле» 6 июля. Накануне немецкая авиация сбросила окруженцам продовольствие, топливо, боеприпасы, и они, не считаясь ни с какими потерями, пошли на свой последний, отчаянный прорыв. Благодаря сохранившимся в Центральном архиве Министерства обороны России оперативной сводке № 20 и боевому донесению № 27 штаба 74–го полка от 6 июля 1944 года можно полностью восстановить последний день войны Бориса Окрестина. Он начался для него в 8 часов 45 минут с вылета на разведку с аэродрома Толочин в район Сметня — совхоз Калинина — Заболотье — Петровичи — Смольнище. Следом за ним взлетели еще четыре пары разведчиков. Их задача заключалась прежде всего не в поиске немцев, а в том, чтобы перед нанесением ударов определить точное местонахождение наших войск, которые, войдя за ночь в непосредственное соприкосновение с гитлеровцами, буквально перемешались с ними. Во многих местах дело дошло до рукопашной. Поди разбери с воздуха, кто есть кто, и не врежь по своим. Наша пехота активно обозначала себя сигнальными ракетами в районе Волмы, Яхимово, Большое Стиклево, Обчак, Загорье. Сразу же после разведки на фрицев посыпались нокаутирующие удары наших штурмовиков: четверка Ил–2 лейтенанта Бойцова отбомбилась по колонне из 200 машин в районе Яхимово — Застенок и 8 танкам в двух километрах восточнее Большого Стиклево; группа лейтенанта Коломойца обнаружила и атаковала настоящую моторизованную армаду, состоявшую из 10 танков и 400 автомашин, которая двигалась по трем дорогам на юго–запад от Загорья.

Чтобы сократить подлетное время до целей, штурмовики перебазировались из Толочина на аэродром Селище. В 14 часов 30 минут с этого аэродрома под прикрытием 2 истребителей Як–9 из 86–го гвардейского Борисовского Краснознаменного полка на боевое задание ушла пятерка штурмовиков Бориса Окрестина. Следом поднялась шестерка старшего лейтенанта Ивана Лысенко, в составе которой был и гомельчанин Владимир Гамзин. Он оказался единственным очевидцем гибели Окрестина, с которым мне удалось впоследствии встретиться. В группу Окрестина входили экипажи: летчик Викторов (будущий Герой Советского Союза, погиб в декабре 1944 года) — воздушный стрелок Иванов; летчик Потанкин — воздушный стрелок Турбин (будущий полный кавалер ордена Славы); летчик Покликушкин (будущий Герой Советского Союза, погиб в марте 1945 года) — воздушный стрелок Нефедов (будущий полный кавалер ордена Славы); летчик Шпильков (будущий Герой Советского Союза) — воздушный стрелок Шалимов (будущий полный кавалер ордена Славы).

Сухие строки штабного документа так описывают последнюю штурмовку Бориса Окрестина: «...в 15 часов 05 минут атаковал живую силу и автомашины в районе севернее 2 километра высоты 247, у перекрестка дорог... Замаскированные танки противника при выводе самолетов из пикирования открывали прицельный огонь... на первом заходе выстрелом из танка был сбит самолет № 9299 Героя Советского Союза гвардии старшего лейтенанта Окрестина с воздушным стрелком гвардии старшиной Солодухиным... горящий самолет упал в лес в районе высоты 247».

Как вспоминал Герой Советского Союза Владимир Васильевич Гамзин, во время подлета их группы к цели он услышал в эфире: «Окрестин не вышел из пике!» Штурмовик Окрестина с левым креном врезался в самую гущу фашистов. Вскоре они увидели и осиротевшую четверку штурмовиков, которую вел домой ведомый Окрестина старший лейтенант Викторов. Место гибели Бориса представляло собой настоящее побоище: в небо поднималось 8 огромных столбов дыма, горел лес, горело около 20 автомашин, везде валялись трупы немецких солдат и офицеров. Викторов с товарищами, сделав шесть заходов, достойно отомстили за гибель своего командира. Еще пять ударов нанесла по немцам подошедшая шестерка Лысенко. От высоты 247 до самого Обчака полыхали десятки немецких танков и машин. Беспощадно мстил за друга, расстреливая гитлеровцев с бреющего полета, Владимир Гамзин. Позже стало ясно, что если бы не мощные удары наших штурмовиков, последствия последнего похода немцев на Минск могли быть значительно тяжелее. Как известно, 7 июля им удалось не только захватить аэродром, но в районе театра оперы и балета еще и прорваться в город.

Смерть Бориса Окрестина до глубины души потрясла всех летчиков дивизии. В это никто не хотел верить: в расцвете сил ушел выдающийся воздушный боец, за плечами которого было более 400 боевых вылетов и 1.254 часа налета! Посмертно «крылатый богатырь» был награжден орденом Отечественной войны I степени. Едва в районе гибели экипажа Окрестина стихли бои, как начались поиски его останков. Бывший командир 74–го полка генерал–майор авиации Ф.Болдырихин вспоминал: «В нашем гвардейском полку была заведена незыблемая традиция: с освобождением временно оккупированной гитлеровцами территории находить останки погибших товарищей и хоронить их со всеми воинскими почестями. К сожалению, несмотря на наши длительные настойчивые поиски, обнаружить останки экипажа Окрестина не удалось».

Поиск возглавлял лично заместитель командира полка по политической части гвардии майор Коваленко. Илларион Епифанович был настоящим, не «бумажным» замполитом, сам летал в качестве воздушного стрелка на боевые задания и пользовался огромным авторитетом в полку. Окрестин был его другом, и Коваленко делал все возможное, чтобы найти место гибели экипажа. Искали и на земле, и с воздуха. Владимир Гамзин рассказывал, что поиску очень мешала жара. Сотни, тысячи трупов немецких солдат быстро разлагались, и от этого в лесах стоял невыносимый смрад. Не спасали даже противогазы. Среди огромного количества уничтоженной техники обломки самолета Ил–2 найти было очень трудно. Боекомплект Окрестин израсходовать не успел, поэтому возникла версия полного разрушения самолета от детонации боеприпасов. При падении самолета наблюдался мощный взрыв, какие уж после этого останки экипажа...

Замполит полка Коваленко 14 июля 1944 года в политдонесении начальнику политотдела 1–й гвардейской штурмовой дивизии гвардии подполковнику И.Гармашу докладывал: «...я с группой проехал 47 километров по лесам и дорогам, и на всем этом протяжении трупы и техника в огромном количестве... В деле увековечивания памяти русского богатыря — Бориса Окрестина — я и майор Смильский (заместитель командира полка, Герой Советского Союза. — Прим. авт.) добились приема секретарем ЦК ВКП(б) тов. Пономаренко, где возбудили ходатайство о сооружении памятника тов. Окрестину. Ходатайство наше увенчалось успехом. Лично тов. Пономаренко велел передать всему личному составу части, что памятник будет воздвигнут такой, перед которым все будут снимать шапки. Наряду с этим приняты меры по розыску погибших... На сегодня найдены и похоронены летчики — Малых, Березин, Павлюк, воздушные стрелки — Кастрицкий, Кислов, Межуев. Работа по розыску остальных погибших продолжается».

Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко не только принял летчиков, но и, взволнованный их рассказом, сам выехал на место сражения. Так появилось его знаменитое донесение на имя представителя Ставки Верховного Главнокомандования Маршала Советского Союза А.Василевского, которое сегодня кочует из книги в книгу: «На днях мы обнаружили и осмотрели в лесах юго–восточнее Минска огромнейший укрепленный лагерь немцев, полностью уничтоженный нашей штурмовой авиацией. Обнаружила эту группировку 1–я штурмовая Сталинградская дивизия. В лагере на момент осмотра лежало 5 тысяч трупов немецких солдат и офицеров и более 5 тысяч сожженных машин. Место побоища находится в 13 километрах юго–восточнее Минска по Могилевскому шоссе. Здесь мы полагаем поставить памятник–обелиск доблестным летчикам... Доводя до вашего сведения об этом, просим отметить соответствующим образом 1–ю Сталинградскую Краснознаменную дивизию штурмовой авиации, ее командиров и летчиков». В послании говорится и о том, что на этом поле битвы найдено тело погибшего при штурмовке Бориса Окрестина, которое перевезено в Минск и с воинскими почестями при большом стечении народа похоронено. И Окрестина, и Солодухина похоронили, похоронили так, как зачастую хоронят в авиации, когда в результате авиакатастрофы и хоронить–то нечего. Все что нашли...

Где состоялись похороны? По воспоминаниям Семена Яковлевича Окрестина, отца Бориса, ему сообщили, что сын похоронен в Минске на площади Советов у Дома Правительства, где и будет поставлен памятник. Как известно, сразу же по окончании боев наших воинов действительно хоронили в сквере по улице Советской у Дома Правительства, на площади Свободы и в других местах в центре Минска. В 1945 году все эти захоронения были перенесены на Военное кладбище по улице Долгобродской. Как было с Окрестиным на самом деле, мне узнать не удалось, но памятник ему установлен именно на этом кладбище.

Тайна самолета № 9299

Разгадка тайны самолета Ил–2 № 9299 — это целая цепочка удивительных случайностей и совпадений. Хотя, согласитесь, в таком деле чудеса можно объяснить только волей Божьей. Обломки этого самолета нашли 37 (!) лет назад — в 1972 году. Старшеклассники Луговослободской средней школы Минского района Павел Василец и Сергей Ходан во время осенних каникул обнаружили в лесу в одной из воронок металлическую пряжку. Подгоняемые любопытством, начали разгребать песок. Металлические предметы стали попадаться все чаще и чаще, среди них на солнце неожиданно что–то блеснуло. Боевой орден!

На следующий день Павел Василец показал его руководителю школьного музея боевой славы Николаю Кушнеру. Награда представляла собой пятиконечную звезду с четкой позолоченной надписью «Отечественная война» на эмали рубинового цвета. Сомнений не было — это орден Отечественной войны. Едва начавшись, поиск мог в тот момент и счастливо завершиться, но... Основание ордена, на котором должен был быть его номер, отсутствовало. Судя по тому, что два луча у звезды были загнуты внутрь, награда перенесла страшный удар, и часть ее просто оторвало. Заключение специалистов Научно–исследовательского института судебной экспертизы окончательно перечеркнуло все надежды: «В исследуемом ордене отсутствует именно та часть (золотые лучи, расходящиеся в виде пятиконечной звезды), на которой располагается номер ордена. В связи с этим установить номер ордена не представляется возможным». А значит, и имя его владельца! Надо было искать дальше.

Весной 1973 года руководитель музея Николай Кушнер со школьниками–поисковиками Виктором Латушко, Павлом Васильцом, Сергеем Ходаном, Виктором Луговцовым, Сергеем Белоусом и Николаем Сытником продолжили раскопки. В песке им начали попадаться большие обломки самолета: обшивка, бронелисты, детали двигателя, аккумуляторные батареи. Когда они наткнулись на снаряды и появилась опасность подрыва, Николай Кушнер раскопки прекратил. В школьный музей ребята взяли только несколько гильз от снарядов, обломки радиостанции, кусочки лобового стекла и пряжки от парашюта летчика. О найденных обломках самолета и ржавых боеприпасах Кушнер сообщил командиру воинской части, которая тогда размещалась в поселке Сосны, и начальнику Мачулищанского гарнизона, но помощи от них почему–то не получил. Поисковые работы на месте падения самолета были возобновлены только в 1990 году. И то лишь благодаря счастливой случайности: об обломках самолета узнал белорусский поисковик, командир поискового отряда военно–патриотического клуба «Каскад» при Минском автозаводе Виталий Лунев. Наконец–то поиск был организован, что называется, по закону и науке, с соответствующими решениями Заводского райисполкома г. Минска, Сосенского поселкового Совета, Заводского районного военного комиссариата.

В июле 1990 года Виталий Лунев и секретарь Заводского райкома комсомола Владимир Сериков с членами поискового отряда Павлом Немогаем, Ильей Воробьевым и братьями–близнецами Алексеем и Андреем Косцовыми подняли из земли не только обломки самолета, но и останки летчика. Сделали они и самое главное — нашли обломок авиамотора с биркой, на которую наносится его заводской номер. По нему можно было со стопроцентной уверенностью назвать не только тип самолета, но и определить его принадлежность к конкретному авиаполку. И что самое важное — назвать имя летчика.

По найденным обломкам самолета и его вооружения с самого начала стало ясно, что это штурмовик Ил–2. Металлические ленты и многочисленные патроны и снаряды от 7,62 мм пулеметов ШКАС, 12,7 мм УБ, 23 мм пушек ВЯ, а также реактивные снаряды РС–132 подтверждали версию поисковиков. В ходе раскопок им удалось обнаружить и изуродованную взрывом кабину летчика. Этот факт подтверждали важные находки: бронеспинка сиденья пилота, приборная панель с остатками корпусов манометров, осколки фонаря кабины, лампы от радиостанции, которая, как известно, находилась в кабине летчика, части подвесной системы парашюта с вытяжным кольцом, фрагменты летного планшета с остатками обгоревшей карты, которая, увы, рассыпалась прямо на глазах у чуть не заплакавших от досады ребят. Здесь же были найдены останки летчика и колодка от медали с лентой серо–желтого цвета с красной полосой посередине. Такую имеет только медаль «За оборону Сталинграда». Именно эта находка впоследствии и наведет меня на мысль, что найденный самолет принадлежит экипажу Окрестина.

Наиболее ценные из этих реликвий были переданы впоследствии Музею истории войск Краснознаменного Белорусского военного округа. По номеру авиамотора ребята–поисковики надеялись установить имя погибшего летчика и со всеми полагающимися почестями захоронить его, поэтому останки были сложены в металлический короб и временно закопаны в укромном месте. Кто тогда мог предположить, что для этого понадобится еще 19 (!) лет!

Специалист Научно–исследовательского института судебной экспертизы Евгений Захаренко отнесся к исследованию поступившего к нему обломка авиамотора с заводской табличкой как профессионал высочайшего класса. После тщательной обработки железной пластины уксусной кислотой и исследования ее в ультрафиолетовых лучах и косо падающем свете 23 июля 1990 года ему удалось прочесть на ней следующие надписи: «АМ–38 25780 степень реду...ции 0732». Именно такие и делались на авиамоторах АМ–38Ф конструктора А.Микулина, которые выпускал в годы войны «почтовый ящик 299» — Куйбышевский завод имени Фрунзе № 24. Эти моторы как раз и устанавливались на штурмовики Ил–2. Время и ржавчина безжалостно сожрали на пластинке букву «Ф» в наименовании двигателя, букву «К» в слове «редукции» и запятую в цифири «0,732».

Но самое главное, что стало известно, увы, только сейчас: ржавчина не позволила эксперту прочесть последнюю, шестую цифру в номере двигателя. На отправленный в 1990 году Виталием Луневым в Центральный архив МО СССР запрос 3 января 1991 года пришел ответ начальника архивохранилища Шаталова: «На ваш запрос сообщаем, что в тщательно проверенных, частично имеющихся на хранении документах по учету самолетов и моторов соединений и частей ВВС, принимавших участие в боевых действиях на Минском направлении в период с мая по август 1944 года, установить принадлежность самолета Ил–2 с мотором АМ–38 № 25780 не удалось». В том же 1991 году к поиску подключился еще один известный белорусский поисковик — руководитель музея боевой славы средней школы № 104 г. Минска Николай Михей. Однако и его настойчивые поиски ни к чему не привели. На запрос в Центральный архив МО СССР 26 сентября 1991 года вновь пришел однозначно отрицательный ответ за подписью сотрудника Краснобаева: «...в 307–й штурмовой авиационной дивизии, в 154–м гвардейском, 621–м и 893–м штурмовых авиационных полках сведений о гибели экипажа Ил–2 с номером мотора 25780 не отмечается».

В октябре 1995 года на месте падения самолета работали военнослужащие из отдельного специализированного поискового батальона управления по увековечению памяти защитников Отечества и жертв войн Министерства обороны. Каких–то новых существенных находок сделано не было, если не считать крыльевой пулемет ШКАС с заводским номером НЖ 381, который сегодня находится на хранении в Белорусском государственном музее истории Великой Отечественной войны. В феврале 1996 года сделали еще один запрос, на который в этот раз из Подольска ответил начальник 4-го отдела ЦАМО полковник Е.Ларькин: «В проверенных документах 1–го и 2–го авиационных корпусов, 231–й штурмовой авиадивизии, 568–го штурмового авиаполка сведения о двигателе штурмовика Ил–2 АМ–38 № 25780 отсутствуют». На этом поиск можно было прекращать...

Фото автора и из архива.

В следующем номере вы узнаете о том, как все-таки установили истину.

СМИ Портала Беларусь Сегодня: SB.BY