Владимир Кара-Мурза-старший в разговоре с «Русской службой "Би-би-си"» выразил уверенность, что его сын был отравлен.
Подробностей и цитат отца публициста, недавно вышедшего из комы, не приводится, однако отмечается, что у токсикологов нет доказательств, подтверждающих эту версию.
Накануне стало известно, что Кара-Мурза-младший начал приходить в себя после комы. Родственники сообщали, что он узнает родных, разговаривает. До 1 июня, по словам врачей, Кара-Мурза-младший находился в тяжелом состоянии.
Публицист был экстренно доставлен в Первую Градскую больницу 26 мая с острой почечной недостаточностью, вызванной интоксикацией. Отравление организма, в свою очередь, вызвало гипоксию мозга. После обследования в его крови был обнаружен антидепрессант циталопрам.
Сразу после госпитализации появились версии, что Кара-Мурзу могли отравить. Об этом, в частности, высказался публицист, создатель Sotnik-TV Александр Сотник. Намерение навредить публицисту он объяснял тем, что Кара-Мурза-младший является правой рукой Михаила Ходорковского в «Открытой России» и помогал Михаилу Касьянову представлять в Конгрессе США список Немцова.
На следующий день отец Кара-Мурзы заявил, что исключает версию отравления.
«Я спросил у врачей, может ли это быть криминал. Они ответили, что это может быть все что угодно: вчерашний чебурек, банан, яблоко… Я думаю, никакого криминала нет. Если бы он был, мы бы не здесь сейчас с вами разговаривали», — сказал он.
Владимир Кара-Мурза-младший — российский журналист, член партии РПР-ПАРНАС и движения «Солидарность». Он также входит в Координационный совет российской оппозиции и занимается координацией «Открытой России» Михаила Ходорковского.
Примечание.
Позднее «Русская служба "Би-би-си"» на своем сайте изменила заголовок новости на «Кара-Мурза-старший допускает отравление сына», заменила формулировку «уверен» на «не исключил», уточнила, что ДНК-анализы госпитализированного Кара-Мурзы были отправлены в лаборатории четырех стран, и дополнила материал следующими цитатами Кара-Мурзы-старшего:
«Хорошо, что вовремя довезли до лаборатории, но там ничего не нашли. То ли яды более современные придумали, то ли еще что. То есть мы не можем сказать, что его отравили».
«Понятно что его траванули, но кто, что, мы же ничего не знаем».
